Michelangelo Buonarroti (1475-1564)

МИКЕЛАНДЖЕЛО
(поэма)
В боттеге остро пахнет краской,
Дощатый стол, листы бумаг.
Плащ мастера богато-красный –
И мастер сам – почти что маг.

Мессере Лодовико против
Того, чтоб сын учился тут.
Но сын столь в устремленье прочен,
Что разрывает мощно круг
Отцовского сопротивленье,
Хоть сыну лишь тринадцать лет.
Работа лучше вдохновенья,
Насколько тьмы уместней свет…

Сколь Микеланджело громады
Я, выйдя, увидал вокруг?
Вон облаков белеет стадо,
Собой прикрыв небесный луг.
Вон тополя стоят массивом,
Так мраморов велик массив,
Им обработанный – и дивом
Трудов представлен, перспектив.

Вот Микеланджело в уютных
Садах Лоренцо, исступлён,
Врубается – и сам из лютых –
В массивный камень – дарит он
Грядущих образов сиянье.
Прозрачен мрамор, он живёт,
И ощущается дыханье
Его, сулящее полёт.
Полёт фантазии, к примеру –
Что приведёт в иную сферу,
Отличную от жизни здесь –
В любимом городе богатом
На развлеченья, радость, спесь.
Ах сделать бы скульптурным садом
Её – Флоренцию…
Гляжу
На облака – небесный мрамор –
С твореньями в них нахожу
Внезапно сходство.
Камень славен.
Буонаротти с детских лет
Любил тесать его и трогать.
Он ласковый и он же строгий,
Дарящий разноцветный свет.
Есть розоватый, золотой,
И белый – пеной и волной.

Массив небесный спущен будто
Его твореньями сюда,
Где разномастная среда,
где жизнь порою давит жутко
стремленья лучшие людей.
У Медичи полно людей.
Лютующий Савонарола
Желает всё перечеркнуть –
Он проповедает сурово,
Аскеза – избранный им путь.

Скитанья скульптора. Высоты,
Что предстоит покуда взять.
Жизнь завернула оборота,
Потребно их расшифровать.
Жизнь – это та же расшифровка,
Кто справился – тот преуспел,
Кто нет…и говорить неловко.
В служенье ныне мастер зрел.

Он высечет Давида гору –
Ночами факелы горят,
Сравнить Буонаротти в пору
С циклопом – к голове прижат
Фонарь – и трудится ночами
Буонаротти, позабыв
Про данность, где мы ходим с вами,
Порою данность разлюбив.

Болтают двое на скамейке
Про телевизоры – Какой
Купить не знаю…
Тут сумей-ка,
Хороший выбрать. Мне – большой.
До Микеланджело есть дело
Им? Низовая жизнь густа.
И нет границы ей, предела,
И столь условна высота.

Вот на лесах лежащий мастер,
И сгорблена его спина,
И краска на лице, и масти
Какой возникнут письмена
Чрез образы на той капелле?
Вновь созидаемая явь
Столь много объяснит на деле
Глядящему.
Ну, переправь
К стяжанью устремленье в сердце
На созидательный порыв.
Капелла нам твердит о средстве
Познанья новых перспектив.

Струится Пьета и мерцает,
Скорбь силой густоты течёт.
Умеющий смотреть вбирает
И скорби той сакральный мёд.

Болтают двое – Снова диски
Купил, и вечерок не пуст.
Жизнь хороша, не надо риска,
Маршрут понятен.
Скучен? Пусть…

До Микеланджело высот и
Пространных далей дорасти!
Услышь небес такие ноты,
Что и озвучат суть пути.

Но Микеланджело до смерти
Не примирился с высотой.
Неважно – ставленнику тверди
Не мыслим просто путь земной.

Массивы горные над нами
Он в мрамор света перевёл.
И осознанье – будто пламя
Ум лижет – даром жили сами!
И как, живя под облаками,
Менять судьбы своей глагол?.

В САДАХ ЖИВОПИСИ

1 Магическое золото скульптуры прозревал в белеющих снегом глыбах мяса – глыбах мрамора. Маленький, некрасивый тосканец учился в боттеге Гирландайо, потом в садах Лоренцо Великолепного; маленький, упорный, целый день готовый работать – прозревал он мраморную мощь, целостность мистического зерна, заложенного в каждой мраморной глыбе, чтобы потом одарить нас лесом скульптур – блещущих мистикой сути, сокровенность тайны мирозданья несущих нам в образах, формах, фресках… Недаром помним его по имени – Микеланджело…

2 Тишина Богопознанья за твореньями Леонардо; тишина Тайной Вечери; мистика Джиоконды – этой колоссальной инфраиконы, лучащей световую силу. Колорит и светотень – как грани – две из бессчётных – высшей алхимии, что через души, одинокие и величественные, открывает тайну великой трансформы: то, как двигаться выше и выше, не сбиваясь с пути… Дороги, исхоженные Леонардо. Золотые монеты, полученные им. Леонардо, наблюдающий пчёл – эти золотые, летающие цветы; Леонардо, конструирующий новый аппарат, чьё назначенье пока не понятно. Леонардо – сумма; не сумма даже – а сумма сумм; человеческая мистерия, данная в одном человеке…

3 Смысловые поля Эль Греко… Опустив плотные, бархатные шторы, художник с удлинённым, желчным лицом при свете свечей, днем созидает неистовые полотна. Было – тайны критской иконописи, когда в катакомбах, в полутёмных нишах вспыхивали глаза святых; было – италийское ученье, и вот теперь – древний город Толедо, кованый, мавританский… Глаза святых, запечатлённых мистическим греком текут соком веры, прожигают неведомой кислотой души глядящих на них… Пейзажи Толедо, зелень, идущая лентами лет, каменные громады церкви и зданий; нити сияний, протянутые от картин в малопонятную вечность…

4 Пляшущие крестьяне Брейгеля… Ощущается запах пота – но не противный – цельный запах здоровых тел, могучих работников поля. Крестьянский праздник сочен и красив, недаром противни, на которых несут пироги огромны; крестьянский праздник обильно сдобрен хмелем, и пиво янтарно играет, маня новопришедшего. Ну, напрягись – и ты войдёшь в полотно, примешь участие в пиршестве и танцах; или увидишь игры детей, одетые ореолом радости, или…Достаточно видеть картины, и сад старого этого, яркого мира раскроется тебе, не утаив ни одного нюанса.

5 В прозрачном шаре две длинные, бледно-розовые фигуры; а стог огромен – как целая страна. Странник никуда не приходит, а дыры на коленях его штанов напоминают лепестки разбитого фаянса. Сгущенье адовых бездн – гигантский нож рассекает конструкцию из двух огромных ушей, а хорёк читает, водрузив на нос бухгалтерские очки. Автопортрет Босха. Тонкие губы – не губы, хирургический надрез. Лунное животное. Носитель тайны, какую не расшифровать никогда.

6 Что нельзя в реальности – можно на бумаге. Невозможность отступления увеличивает безнадёжность. Но отступать есть куда – в звёздные миры фантазий. Долго корпит Пиранезе над новым листом. Медленно возникают колонны, увитые мощью бородатых мхов, сложные, лабиринтоподобные системы переходов, лестницы повисают в воздухе… И сам наш мир повис над бездной – но медлит оная, медлит, пока не явилась новая гравюра, таинственная, как сон, тихая, как океан, бурная, как туго закрученный смерч…

7 Сон рождает странные созвездья – из окуня тигр, из пасти тигра – винтовка…Пчела облетает слегка надломленный гранат, а пейзаж складывается в лицо Вольтера…Тонкие ножки слонов удержат, собрав мистическую паучью силу, вес их тел, и мёртвые выкругляются из земли, вновь обретая плоть… Стоит ли расшифровывать картины Дали? Или просто смотреть, смотреть на них, ища соответствия тонким линиям мысли, часто скрученным в голове так, что и не разберёшь – реальность это? Сон?

8 Сочность земного сока – плоды тел, данные Рубенсом. Избыточность жизни, симфония эс-образных контуров; оживающая плотность мифов… Сумеречный Рембрандт, блики на меди, и ночной дозор идёт, идёт, следуя неукоснимым правилам, и нежная Даная принимает в себя золотинки дождя… Жемчужный свет Вермеера – всегда данный в одном и том же ракурсе; и пейзажи малых голландцев – на фарфоровом ветру так здорово кататься, ибо лёд каналов надёжен, и остро блестят отточенные коньки… Поутру кошмары, которые сгустил Гойя уйдут, но останутся листы, свидетельствующие: сон разума чреват… Богатство живописных садов обещает умеющему видеть панорамы чудес – превышающие те, что может предложить обыкновенная реальность…

9 Стихи переходят в гравюры – гравюры, гранящие реальность, меняющие её; гравюры, чьи смысловые аккорды позволят услышать то, что не даст никакая речь… Циркуль и облако, цветок и сон, математика и поэзия, тинктуры алхимии и мечты о философском камне – данности, соединённые в сумму гравировальным мастерством Блейка – одутловатого, нищего Блейка, с каждым листом празднующего неуязвимую победу над косной, косной реальностью…

Апокалипсис — как история
Зашифрованная человечества.
Прочитать так его бы стоило —
Вычленяя понятья вечные.

Конденсировано история
Нам дана за печатями этими.
Лишь вперёд важна траектория —
Будет золото днями летними.
Метафизика летнею, светлою,
Вместе зрелою разливается.
Код истории терпит ветхого
Человека,- но тот меняется.

Апокалипсис предрекающий
Переход в состояние новое
Человечества — шаг решающий
Сделан.
Всё-таки книга суровая.

АПОКАЛИПТИКА

Уравнения решать с набором
Черезмерным неизвестных — как?
Апокалипсиса текст, в котором
Столь сгущён сверхсимволами мрак.

Уравненья тех печатей: вскрыты —
Что ж…иди, смотри…Сгущён во тьму
Косной матерьяльности и быта
Жизни сок. Не много я пойму.

Лагеря и тюрьмы, войны, казни,
Чёрная, убитая земля.
В свет пути забиты хламом — разве
Этого мы появились для?

За другой — печать иная вскрыта,
И под пятой каменеет кровь —
Праведники, за Христа убиты,
В белое оденет их любовь.

За какой печатью осветленье?
…звери танков, самолётов лёт,
Капли бомб, правителя сверженье.
Горькая вода. И горький мёд.

Всадники — столь страшные — промчали,
Жили мы, не замечая их.
Снятие печати к вертикали
Подведёт. Понятен этот стих?

Светозарность вертикали — света
В низовой прибавит мир. Терпи.
Может быть, постигнешь знаки. Это
Станет нужной ясностью тропы.

ВСЕЛЕНСКАЯ МЕССА

Ливень часть вселенской мессы,
Равно день твой, ночь твоя,
Радости твои и стрессы,
Постиженье бытия.
Ливень скручивает струны
Из ветвей и из листвы.
Музыки его рисунок
Сразу не узрите вы.
Ливень кончится. Блистает
Антрацитово асфальт.
Светом синим отливает,
Прозвучав, небесный альт.
И дома, мёд жизней пряча
В мессу мира включены.
Толковать не стоит прямо
Вам приснившиеся сны.
Толковать метафизично
Стоит будничность и боль.
И тогда звучит отлично
Каждая земная роль.
Человека у ограды
Старой дачи помню я.
Код открыть, наверно, надо
Всех сегментов бытия.
И без оного открытья
Есть вселенской мессы свет.
Ощутить такой спешите,
Высотой душевных черт.